Очень интересное интервью. Спасибо форумчанке Senorita'e
С Уиллом Смитом точно не знаешь — серьезно он говорит или шутит.

Он готов высмеять любого, включая себя самого, конечно. Но, глядя на экран, где только что крутился ролик его нового фильма “Я — легенда”, ни за что не поверишь, что серьезный парень, шагающий с оптической винтовкой по опустевшему Нью-Йорку и чей голос говорит за кадром: “Меня зовут Роберт Невилл. Я последний выживший в Нью-Йорке” — это он, весельчак, сидящий перед тобой. Такое вот раздвоение личности.

Об опустевшем Нью-Йорке, о радости одиночества, о ролях своих детей и их первых гонорарах, о глазах своей жены Уилл Смит рассказал незадолго до московской премьеры нового триллера “Я — легенда”, побившего уже все рекорды в мировом прокате.

“Оставшись в одиночестве, я понял, как много во мне женского”

— У вас не было опасений, что к фильму “Я — легенда” отнесутся как к еще одному фильму про зомби?


— Нет, больше всего меня волновало другое — первый час на экране буду только я, один. Целый час, восемьдесят страниц сценария. Я один. Конечно, хотелось бы знать заранее, готовы ли зрители к такому зрелищу.

— А в общем, ведь крайне неприятно быть единственным человеком на Земле?

— Нашей идеей было не то, что человек один, а то, что человек один в самом большом и шумном городе — в Нью-Йорке, именно там одиночество можно почувствовать острее. Наш Нью-Йорк — тихий город, слышно, как муха пролетает. Если вы были в Нью-Йорке, вы подтвердите мои слова: этот город никогда не спит. Именно опустевший Нью-Йорк больше всего меня заинтриговал в истории. Ну и возможность наконец побыть в одиночестве. В своей жизни я могу вспомнить лишь несколько моментов, когда я был по-настоящему один. Я вырос в большой семье, нас четверо у родителей. Так что для меня эксперимент в “Легенде” был очень интересен. Моя семья осталась дома в Лос-Анджелесе, у меня же была возможность подумать, и я удивился, как много во мне женского. Я хочу вам признаться во всем — поверьте… (Хохочет.) Хорошо, серьезно: я действительно соприкоснулся с той частью себя, которая раньше никак не была задействована.

— А как вам удалось снять пустой Нью-Йорк в настоящем Нью-Йорке?

— Хорошая работа ассистентов. На съемках в районе Пятой авеню, где никогда не бывает безлюдно, было занято около двух тысяч человек. Для того чтобы снять меня одного. Но нам было принципиально для создания подлинного духа истории снимать в настоящем Нью-Йорке, а не в Балтиморе. Мне было важно идти по настоящему Нью-Йорку с винтовкой “М-16”, а не на фоне зеленого экрана.

“У меня прекрасные диалоги с собакой!”

— Большая часть диалогов в фильме — ваши с собакой. Наверное, вам было непривычно?

— У меня прекрасные диалоги с собакой! Я хочу поблагодарить всю команду “Уорнер Бразерс” за то, что дала мне эту уникальную возможность. (Смеется.) Акива (Голсдман, сценарист фильма. — М.Д.) — настоящий гений. Объясню: он писал сценарий так, будто он играет. Да, в фильме не так много разговоров, поэтому мне пришлось серьезно поработать лицом. Я превратился в актера-мима, и именно это прописал в своем сценарии Акива. (Вскакивает со стула, начинает разыгрывать душераздирающую сцену, где зомби поймали его в капкан, без единого слова. Причем обе роли — свою и роль собаки. — М.Д.) Мы снова и снова снимали эту сцену, пока стало окончательно понятно, что слова в ней не нужны.

— Признайтесь, вы привязались к этой овчарке?

— Даже больше. Кстати, ее зовут Эбби. Когда мне было девять, мою собаку Трикси, ретривера, сбила машина. С тех пор я зарекся иметь животных. Я разрешил детям и жене иметь собаку, но отказываюсь ее любить, не хочу больше так страдать, как было, когда умерла Трикси… Да, Эбби — потрясающая. Я иногда думал: “Да черт возьми, что происходит, ведь это всего-навсего собака”. Но она по команде становилась на метку и была готова работать. И когда я сбивался с отрепетированной сцены, она просто молча смотрела на меня. В общем, это первый раз со времен Трикси, когда я влюбился в собаку. И опять пережил тот же разрыв. Хозяин Эбби, конечно, не смог мне ее оставить, как я его ни молил, и обещал лишь приводить ее на выходных — потому что в остальные дни она работает.

— Книга Ричарда Матесона, лежащая в основе фильма, сильно изменена, поклонники бестселлера будут не в восторге…

— У нас не было цели делать точную экранизацию. Мы хотели рассказать историю, основанную на событиях, описанных в романе. Нам нужна была история героя, мегачеловека. Жанры, заложенные в книге, нужно было прописать более четко: триллер должен был стать триллером, драма — драмой, зомби-кино — зомби-кино. В кино не может быть расплывчатых границ и жанров. Мы поставили себе задачу так: делаем малобюджетную историю, но в обертке блокбастера.

Роман “Я — легенда” был написан в 50-е годы, когда люди ничего хорошего от жизни не ждали. Наше время хочет надеяться хоть на что-то. Поэтому фильм снят в мрачных тонах, но в нем есть надежда.

“Худеть гораздо легче, чем толстеть”

— В фильме вы демонстрируете отличную физическую форму. В реальной жизни вы столько же внимания уделяете спорту?


— Вся моя жизнь зависит от этого. Моя работа, отношения с детьми, отношения с женой. Даже эти интервью — серьезная атлетическая нагрузка. Наш тур рассчитан на 11 дней: Токио — Гонконг — Лос-Анджелес — Нью-Йорк — Лондон — Мадрид — Париж. Смена часовых поясов, перелеты, премьеры, интервью — все это невозможно осилить в плохой физической форме.

— Но вы ведь похудели почти на десять килограммов для этой роли?

— Да, потому что изначально нашей идеей было то, что Роберт Невилл выжил, потому что вся его жизнь расписана по часам. Он живет, подчиняясь строгому расписанию, иначе он просто сошел бы с ума. Имея расписание, он знает, что он должен делать каждый час, каждую минуту своей жизни, и он это делает. И ест он не потому, что голоден, а потому что должен есть, чтобы подкрепить силы. Следовательно, я должен был похудеть. Но я скажу вам, что худеть гораздо проще, чем набирать вес. Набрать вес для “Али” мне было в пятьдесят раз труднее.

— В одном глянцевом журнале вы появились на фотографии с Дэвидом Бэкхемом, для многих он — легенда. Да и вы для публики тоже становитесь легендой, идолом…

— Для меня легенда — это Мохаммед Али или Нельсон Мандела. Я ими искренне восхищаюсь. Мы дружим с семейством Бэкхем — с момента их переезда в Лос-Анджелес. Дэвид и Виктория оказались замечательными людьми — открытыми и любящими веселье. Что касается Дэвида — у него есть потенциал стать легендой, но мы пока слишком молоды, чтобы становиться легендами. Так что дайте нам еще лет двадцать.

“Время “Людей в черном” прошло”

— У вас хорошо развито воображение?

— Не думаю. Когда я впервые в детстве увидел “Звездные войны”, я никак не мог понять, как все это можно было придумать. И до сих пор не понимаю! Кстати, посмотрев этот фильм, я загорелся идеей стать актером. Хотя математика и другие точные науки всегда были огромной частью моей жизни. Примерно с пяти лет я хотел быть ученым, во всяком случае, именно этой дорогой вели меня родители. И только лет в 11 или 12 я впервые заинтересовался индустрией развлечений. Думаю, что мое увлечение такими научно-фантастическими фильмами, как “Я, робот”, напрямую связано с моими детскими желаниями. Просто я соединил в актерстве две части себя — желание играть, развлекать и желание быть серьезным ученым.

— В Америке идут выборы, кто ваш кандидат?

— Барак Обама, мы с женой на его стороне и уверены, что он — именно тот человек, который может помочь Америке, который может изменить отношение в мире к Америке.

— А себя вы можете представить в роли президента?

— У меня нет ни малейшего желания быть президентом США. Если бы человек вроде меня стал бы президентом или просто захотел бы им стать, я не пустил бы его даже на свой газон.

— Кажется, что ваши последние фильмы все дальше и дальше от комедий, которые принесли вам такой успех, почему?

— Я всегда ищу что-то новое. Да, своим успехом я обязан комедиям. На территорию “Людей в черном” вернуться нельзя, потому что он был сделан в то время, я был моложе, был другим. Я уверен, сними мы его чуть раньше или чуть позже — он бы уже не был так успешен.

— Вы пять раз уже спасали мир в фантастических фильмах…

— Пять? Вы считаете, что в “Я — легенда” я спас мир? Ведь почти все умерли, что вы!

— А не было желания сыграть героя — спасителя мира, но реального?

— “Али”, я считаю, полностью отвечает на ваш вопрос. Но в итоге дело закончилось тем, что я сыграл алкоголика-супергероя Хэнкока, которого вы увидите летом.

“Моя дочь — маленькая Пэрис Хилтон”

— Ваша дочь Уиллоу сыграла маленькую роль в “Я — легенда”, ей не было страшно потом смотреть фильм?


— О нет. Она вообще живет в собственном мире. Как-то ночью, часа в три, она пришла в нашу спальню, разбудила меня и шепотом говорит: “Папа, я только что посмотрела фильм “Шестое чувство”. Я обожаю его”. Так что если ребенок ночью в одиночестве может посмотреть фильм вроде “Шестого чувства” и не испугаться, то никакими зомби ее уже не проймешь. А вообще для любого родителя — большое удовольствие и счастье работать рядом со своим ребенком.

— Опыт работы с сыном Джаденом у вас уже был в фильме “Погоня за счастьем”, а как работалось с дочкой?

— Нет, все не так — не работать с Уиллоу, а работать для Уиллоу. (Смеется.) Знаете анекдот: актер и актриса напились текилы, сделали ребенка. Вопрос: можно ли считать ребенка актером или, если они отдадут его бабушке и он вырастет в обычном доме, он станет обычным человеком? Это вопрос противопоставления природы и воспитания. Мы с женой долго спорили, пока не поняли, что наша Уиллоу — ни то, ни другое. На съемках — а мы начинали еще до рассвета — было очень холодно. И вот вечер. На большом здании напротив — большой термометр, и мы с дочкой наблюдаем, что вот-вот будет ниже нуля. Я вижу, что Уиллоу замерзла, устала, немного раздражена. И знаете, что она говорит, глядя на этот чертов термометр? “Папа, мне плевать, какая температура, я должна закончить”. У нее есть драйв, есть энергия, она может затрагивать эмоции других людей.

— Кто из них — Джаден или Уиллоу — получил гонорар больше?

— Джаден, у него и роль больше была. Когда мы с моей женой Джадой сравниваем их, нам кажется, что Джаден — это Джонни Депп. Все, что сыну нужно — хорошо сделать свою работу, и не важно, сколько он получит и увидят люди это или нет. Уиллоу — наша Пэрис Хилтон. (Смеется.) Ей нужно быть на ТВ.

— Вы кажетесь очень уверенным в себе человеком…

— Отчасти вы правы — моя бабушка всегда считала, что я — лучший. Она следила, чтобы мы играли на пианино, ходили в церковь... В церкви, когда я декламировал, я искал бабушкины глаза — для меня ее взгляд был жизненно необходимым. Потом я понял, что мне нужно, чтобы все мои женщины — и жена, и дочь — да и женщины в общем смотрели на меня так, как смотрела бабушка. И когда в пятнадцать лет меня обманула моя девушка, я думал, что жизнь закончена. Но потом решил, что никто не посмеет со мной так поступить, если я буду действительно хорошим... Хотя и сейчас каждый день мне нужно видеть глаза Джады, которые на меня смотрят. И сегодня все мои роли в жизни — актера, мужа, отца — направлены на то, чтобы не дать моей женщине уйти от меня.