Актер недавно возглавил опубликованный Forbes список самых высокооплачиваемых актеров Голливуда и признался корреспонденту «Труда-7» Гале Галкиной, что «Семь жизней» совершенно перевернул его представления о жизни.


— Вы принесли Голливуду самую большую прибыль в прошлом году — значит ли это, что расизм себя изжил и вы наравне с белыми актерами получили все возможности для самовыражения?


— В Голливуде теперь все зеленые. (Смеется.) Я думаю, что расизм все еще теплится на опредленном уровне. Но если вы способны прикрепить задницы зрителей к сиденьям, это значит, что с вами будут снимать кино.


— В прошлом году вы вместе с вашей женой Джадой пожертвовали на благотворительность 1,3 миллиона долларов. После многократно упомянутой церкви сайентологии кто еще получил эти деньги?


— Я вырос в Филадельфии в баптистской семье. Половина жителей нашего района были ортодоксальными евреями, а моими соседками были красивые мусульманские девочки. Я ходил в католическую школу, в которой в основном учились белые дети. Теперь мы с Джадой поддерживаем разные религии — лос-анджелесскую мечеть, мемориальный центр Yitzhak Rabin в Израиле и еще несколько христианских школ и церквей. Мы решили стать лучшими филантропами Америки, как Билл и Мелинда Гейтс.


— В кого вы такими уродились?


— В бабушку, наверное. Она была очень доброй, причем по отношению не только к своим, но и к чужим людям. Когда я приходил из школы, то заставал дома бездомных. Видя мое удивление, бабушка говорила: «Им просто нужно помыться. Иди делай уроки». А потом я перестал удивляться, когда видел, как она подкармливает бомжей в гостиной. Бабушка считала, что она ответственна за этих людей потому, что у них нет того, что было у нее. Это значит, что в ней глубоко сидело чувство справедливости. Теперь настал мой черед восстанавливать справедливость.


— А как он настал — вы проснулись однажды утром и решили помогать людям?


— Я где-то читал о человеке, который поставил себе цель забраться на вершину Эвереста. И он это сделал, но вдруг почувствовал, что не может дышать. И теперь он думал только о том, как ему спуститься вниз, причем чем быстрее, тем лучше. Когда нечто подобное случилось со мной, я невольно вспомнил старую истину: «Будь осторожен в своих желаниях». Вы боретесь за что-то изо всех сил, и когда в результате получаете желаемое, испытываете дискомфорт. В последние полтора года многое огорчало меня и даже пугало. Но после съемок в «Семи жизнях» у меня наступило прозрение. Я понял, что чувства, которые я испытываю, отчасти возникли из-за того, что я поставил себя, свою жизнь, все мое будущее в зависимость от успеха своих фильмов. Теперь для меня главное — помогать окружающим. Вне зависимости от того, что люди видят во мне кинозвезду, я хочу, чтобы меня запомнили как человека, который посвятил свою жизнь тому, чтобы наш мир стал лучше. Вот с этим багажом я и спустился с горы на равнину, и чувствую себя намного лучше.


— После окончания школы вы собирались поступать в знаменитый Массачусетский технологический институт — что вам помешало?


— Моя мама была большой шишкой — она состояла в совете директоров школ Филадельфии, а ее подруга как раз работала в этом институте. Им нужно было набрать определенный процент черных студентов, а у меня к тому же были очень хорошие отметки в аттестате. Так что, скорее всего, меня бы приняли, но мне это было неинтересно. Да и вообще, я не хотел учиться в колледже. Я увлекался музыкой и на заработки не жаловался.


— Как родители отреагировали на ваш отказ учиться?


— Моя мама окончила один из лучших университетов — Carnegie Mellon, поэтому для нее это было ударом. В отличие от матери, отец не считал, что образование — это все на свете. В результате мы решили, что год я буду заниматься музыкой, и если ничего не добьюсь, то пойду учиться в колледж. Но в этот год я выиграл «Грэмми».


— Теперь ваши дети учатся в основанной вами школе New Village Academy. Это правда, что ее образовательная концепция основана на сайентологии?


— Мы действительно используем одну из сайентологических концепций, которую объединили с другими. В школе сейчас 60 учеников, которые изучают литературу, математику, испанский, карате, йогу, технологию, этикет, искусство. А также получают в школе жизненные навыки.

— Какие именно жизненные навыки они получают?


— Например, умение правильно питаться. А для того, чтобы теория не расходилась с практикой, мы кормим наших учеников органическими продуктами. Мы полностью исключили из меню жареное и рафинированный сахар.


— А как вы сами питаетесь?


— Я не ем джанк — предпочитаю растительную пищу, с высоким уровнем протеина и низким уровнем углеводов. Для фильма «Семь жизней» я сбросил 7 килограммов — хотел, чтобы мои круглые щеки стали впалыми.


— Что еще вы сделали, готовясь к роли Бена?


— Когда вы начинаете программировать себя под своего персонажа, то не замечаете, как он проникает в вас — потому что это происходит не сразу, а постепенно. Однажды вечером во время семейного ужина я заметил, что за столом стоит гробовая тишина. Я спросил: «Почему так тихо?» И мой сын Джейдан сказал: «Потому что ты выглядишь, как сумасшедший». (Смеется.) А я и не заметил, что изменился.


— Джейдан всегда говорит правду?


— Да, я называю его «мистер Истина». Он обычно держит меня в курсе того, что происходит дома в мое отсутствие, и всегда говорит правду, что бы ни случилось. Я думаю, что природа наградила его повышенной чувствительностью и даром предвидения. Джейдан порой так сильно вовлечен во что-то, что мы с Джадой смотрим на него и чувствуем себя довольно-таки глупо. Если он говорит: «Я не хочу сегодня лететь на самолете», мы уже не спрашиваем: «Почему? Что случилось?» Он — наш маленький Нострадамус.


— Джейдан сыграл сына вашего героя в «Погоне за счастьем», а ваша дочь Уиллоу — в фильме «Я — легенда». Вы остались довольны?


— Когда вы работаете с Уиллоу, это значит, что вы работаете для Уиллоу. (Смеется.) Она очень хочет сниматься, она очень энергичная, и у нее есть дар выражать различные эмоции. Уиллоу — это Пэрис Хилтон. А Джейдан — это Джонни Депп. Он просто хочет хорошо работать. Для него не имеют значения деньги, которые он зарабатывает, или дойдет ли до зрителей тот материал, который был отснят. Он просто влюблен в актерство, и он хочет делать хорошие фильмы.


— В картине «Я — легенда» вы очень хорошо ладили с собакой — у вас есть собака?


— Когда мне было девять лет, у меня была Трикси — рыже-белая охотничья собака, которую сбила машина. И я решил, что больше никогда не буду заводить животных. Если Джада хочет — пожалуйста, или если дети захотят собаку, пусть заводят. Но я больше не собираюсь эмоционально привязываться к животному. Правда, когда на съемочной площадке появилась Эбби, я в какой-то степени сдался. Это очень умная собака, которая даже знала, когда я ошибался. И я ее полюбил по-своему.


— Тема преображающей силы любви проходит через весь фильм — а вы верите в любовь?

— Концепция этого фильма о мощи любовной трансформации сразу привлекла меня. Вне зависимости от того, что произошло в вашей жизни — вы потеряли близкого человека, работу, дом или еще что-то, и вы испытываете невыносимую боль, — любовь становится главным эликсиром. И когда вы оцениваете атомную энергию любви, ее могущество и власть, вы находите новое место в жизни. Но к моему герою любовь пришла слишком поздно. После трагедии, которая случилась по его вине, он приготовился к смерти, предварительно решив осчастливить семь человек, и его возлюбленная оказалась в их числе. Он не подозревал, что может влюбиться, когда решил помочь девушке-сердечнице, и из-за этого чувства его уход стал еще более мучительным. Западные люди воспринимают все очень прямолинейно: рождение, жизнь, смерть, причем смерть для них — конец всего. Однако за смертью следует перерождение, которое неизбежно. Зима — это не конец жизни уже потому, что за ней приходит весна, и природа возрождается.


— А у вас случалось в жизни нечто такое, что не верилось, что после зимы наступит весна?


— Да, когда я разводился. Мысль, что женщина, которая меня любила, больше меня не любит, парализовала меня. Я оказался бессилен перед ней и своим двухлетним сыном, ради которого ничего толком не мог сделать. Мне казалось, что я провалился в никуда.


— Вам известен лучший способ исправить ошибку, и есть ли неисправимые ошибки?


— Вы не можете вернуть колокольный звон. Но вы можете найти новое для себя место в жизни, где вы услышите колокольный звон. Для того чтобы исправить ошибку, нужно извлечь из нее урок и сделать что-то позитивное. Я извлек фантастический урок из своего развода с первой женой. Я даже перестал называть его ошибкой потому, что он стал залогом моего счастливого брака с Джейдой. И я знаю наверняка, что я больше не разведусь никогда в жизни.


— Вам приходилось жертвовать собой ради любви?


— Я купил книгу Шел Сильверстайн «Щедрое дерево» и люблю читать ее своим детям. Это трогательная история о яблоне, которая отдает всю себя маленькому мальчику. И каждый раз, когда яблоня в состоянии отдать ему частицу себя, она счастлива. Вопрос жертвования собой ради любви очень трудный. Отдавать что-то свое другим и чувствовать себя лучше по этому поводу — это и есть счастье. Но если вы отдаете только для того, чтобы получить что-то взамен, это совсем другое.


— Почему ваш герой выбрал такой странный способ самоубийства?


— В начале фильма мы видим, как маленький Бен с замиранием сердца смотрит на медуз в гигантском аквариуме в Сан-Франциско. Его отец сказал ему, что эти медузы — самые страшные убийцы. Но для него они стали самыми прекрасными созданиями, которых он когда-либо видел в своей жизни. Когда по его вине погибли те, кого он любил, он решил, что Бог совершил ошибку, придав ему человеческий образ. И что на самом деле он и есть медуза. Поэтому он и выбрал медузу в качестве орудия самоубийства. Он хотел почувствовать страшную боль, которую, возможно, испытали его невинные жертвы перед смертью, а не просто мгновенно умереть от пули в лоб.


— Почему вашего героя в детстве сыграл не ваш сын Джейдан, а сын Тома Круза Коннор?


— Я прочитал сценарий, и там фигурировал мальчик 12 лет. Я знал, что Коннор заинтересовался актерской профессией, ну и решил предложить эту роль ему.


— Розарио Даусон, сыгравшая девушку-сердечницу, сказала, что вы очень стеснялись в любовной сцене.


— Одна мысль, что Розарио может заподозрить меня в желании использовать ситуацию и получить собственное удовольствие, претила мне. Мне необходимо, чтобы актриса в подобной ситуации чувствовала себя комфортно, а не «О, извините, пожалуйста, можно поосторожнее». Для того чтобы мои руки превратились в кисти художника, пишущего сцену любви, я должен знать, что мне доверяют. В результате у нас все получилось, как мне кажется.


— Во время экономического кризиса вы сняли довольно-таки депрессивный фильм — думаете, люди на него пойдут?


— Обратная сторона страха — надежда. В нашем фильме много позитивного, несмотря на грустный конец.


— Что для вас значит быть знаменитым?


— Когда вы знамениты, вы можете делать то, что не могут другие. Например, я могу пройти без очереди в ресторан потому, что я Уилл Смит. Но в этом случае мне придется раздавать автографы. Если я не хочу этим заниматься, то и не полезу без очереди в ресторан.


— Для вас, наверное, забронировано место в первом ряду на инаугурации нового президента США Барака Обамы?


— Очень трудно получить место в первом ряду на этом событии. Но я согласен на любое место, которое мне дадут. Когда Барака выбрали, я плакал как ребенок. Вы знаете, в истории еще не случалось подобного.